Горюнова С.В. Предлагаем вашему вниманию дневниковые записи, сделанные в 1941-1943 гг. младшим научным сотрудником Института микробиологии АН СССР, к.б.н. Софьей Васильевной Горюновой (1907 г.р.). В них рассказывается история ученых, оставшихся в Москве, в то время как большинство сотрудников уехали в эвакуацию. 1936 г. Экспедиция. Институт Н.И. Вавилова Горюнова С.В. Дневниковые записи 1941-1943 гг. в авторской редакции При дневных тревогах в институтах, кроме дежурных на постах, все спускались в цокольный этаж, где размещались библиотека и читальный зал Отделения биологических наук (туда, где и сейчас располагается наша библиотека). Битцевский С.-Х. техникум семеноводства Горюнова С.В. 1928 г. Массовая маскировочная раскраска зданий сильно изменила привычный внешний облик Москвы. Часто вместо одного на ваших глазах оказывались два разных дома, совсем не похожих друг на друга. Или в их сплошном ряду появлялись пустоты, которые вы раньше не замечали.      Заводы, фабрики и учреждения, в том числе и наши Институты, всё больше и больше посылали людей, преимущественно молодых женщин, на трудовой фронт — для сооружения оборонительных укреплений Можайской линии и Московский зоны обороны. К началу октября на оборонительные работы Москва направила около 300 тысяч человек. Битцевский С.-Х. техникум семеноводства Горюнова С.В. групповая фото На многих бульварах, скверах и даже больших пустырях появились первые — никогда нами ранее невиданные и даже неслыханные — аэростаты и при них девушки в военной форме. Где-то в начале или середине сентября при райкомах партии из членов партии и комсомольцев спешно формировалось московское ополчение. Мы с грустью простились с нашими бывшими комсомольцами, только что вступившими в партию молодыми учёными, подававшими, как тогда говорили, надежду: Петей Колесниковым из Института Биохимии и Костей Овчаровым из Института Физиологии, Я. Худяковым (ИНМИ), Патрушевым и Кушнером (ИГЕН), Катунским (ИФР), Садовым (ИМЖ) и многими другими, которых проводили на фронт в первые дни войны. (Сейчас о судьбе некоторых из них вы можете  прочитать  на сайте Института проблем экологии и эволюции им. А.Н. Северцова РАН). В кабинете Горюнова С.В. Москва была на военном положении! Круглосуточно работали эвакопункты по отправке вглубь страны женщин с детьми и престарелых. Директор института Исаченко. Перед 1941 годом. Горюнова С.В. 2 На Большой Калужской улице иногда стали встречаться не спеша проходившие по ней стада коров и овец, которые с западной стороны «своим ходом» эвакуировались куда-то на восток. В отделе. С сотрудниками Горюнова С.В. С начала постоянных воздушных тревог характеры сотрудников Института стали заметно меняться. Некоторые буквально испытывали психическое потрясение и должны были срочно покинуть Москву. Другие, отнюдь не являясь в мирное время не только храбрецами, но даже имевшие робкий характер, например, А.Г. Мельникова (кандидат наук, старший научный сотрудник лаборатории члена-корреспондента А.Н. Буткевича) – оказались стойкими, мужественными бойцами в группах гражданской самообороны, выстаивая при бомбёжках на своих постах, на крышах или во дворе, под крохотным деревянным зонтиком, всю длинную ночную тревогу. Директор института Исаченко. Перед 1941 годом. Горюнова С.В. В Президиуме Академии наук (СССР) с августа шла отправка престарелых и немощных академиков и членов-корреспондентов с их семьями в Среднюю Азию, на курорт, в Боровое. Непрерывно продолжалась и эвакуация женщин с детьми научных сотрудников (или членов семьи). Так Громыко, Рукина, Гаркина и некоторые другие наши работники уехали на Урал. Наш дом на Миусской В сентябре начали готовиться к отъезду в Куйбышев все московские институты Биологического отделения наук. Мы старательно упаковывали книги, рукописи и научные дневники, приборы, реактивы и лабораторную посуду. Руководитель экпедиции на научном корабле Витязь Горюнова С.В. Осень в том, 1941 году, наступила очень рано и была сырая и холодная. Буквально с первых чисел октября пошли почти беспрерывные дожди, иногда со снегом. Чувствовалось, что будет суровая зима. В Москве повсюду был объявлен сбор теплых вещей для армии. У себя в Институте мы тоже старались собрать всего побольше. Люди охотно несли свои свитеры, меховые шапки-ушанки, кто мог – зимнее мужское белье, валенки. И уж почти каждый нашел у себя варежки или теплые шерстяные носки. Всё аккуратно подсчитывалось и складировалось в комнате научного сотрудника Крисса. Руководитель экпедиции на научном корабле Витязь Горюнова С.В. В Институте народу оставалось всё меньше и меньше. Трудности военного времени нарастали. Где-то в середине первой декады октября вдруг прошёл тревожный слух, что немцы приближаются к Москве и, кажется, уже заняли Яхрому. И будто бы на заводах уже организуются вооруженные дружины. Так ли? Почему-то именно эти первые три недели московского октября утонули в таинственной информационной мгле. Но, видимо, всё-таки что-то очень большое и важное произошло? Вплотную придвинулась историческая, на мой взгляд, дата – 16 октября 1941 г.! Как и всегда, я в этот день приехала в Институт на работу вовремя, т.е. к 10-ти часам. Тем не менее, меня там уже поджидал наш заместитель директора по научной части М.Н. Мейсель, который в те дни заменял директора. Горюнова С.В. в Подлипках Поскольку я была биохимиком и в нашей лаборатории тогда, в отличие от всех других, был, практически единственный в Институте, хорошо работающий вытяжной шкаф, – я получила от него приказ об уничтожении (путем сожжения) всех личных дел и переписки Института. Огромная кипа папок уже находилась в моей комнате. Сжечь и все под небольшой тягой (всё-таки в прошлом это был кабинет проф. Кизеля и в один день?!) было делом нелёгким. И я, с одной стороны, по какому-то наитию — пользуясь общим хаосом, в котором пребывал все последние дни Институт, сама освободила себя от большей части этого сложного и неблагородного труда, обежав все лаборатории и предложив людям выбрать из этой кучи свои бумажки (многие из них потом так были мне благодарны за эту «инициативу»). В самом деле, кто лучше самих владельцев может хранить их документы? А сжечь их, если понадобится, они успеют и сами?! Но часть общих дел и переписку – правда, весьма ординарную (ведь в те времена в наших, таких маленьких против теперешних институтов, еще ничего секретного не было) – мне всё-таки пришлось уничтожить. Жгла я весь день. Правда, иногда отвлекалась на разговоры и всякие другие дела – благо начальство не проверяло меня. Но всё-таки получилось так, что я из Института, по-видимому, ушла последней. А поскольку наша лаборатория была второй от входа, то, убегая, я даже не оглянулась назад. Наутро, как и всегда, ни о чём не подозревая, я быстро собралась и помчалась в свой институт. По дороге меня, правда, несколько удивили улицы Москвы. Мне показалось, что они почему-то больше обычного заполнены народом. Но… может быть, просто так показалось? Откуда в такое время могли взяться свободные люди?             Однако войдя в Институт, я обомлела!     Картина, которая предстала передо мной, без натяжки могла быть названа «мамаевым побоищем»! Все двери — настежь. В канцелярии и бухгалтерии — открытые, пустые сейфы. (В канцелярии в сейфе Сондак хранил драгоценные металлы: платиновую  проволоку для посевов тигля и чашечки). В канцелярии — только что полученная из банка заработная плата для сотрудников. В препараторской — масса битой посуды и мусора. Из небольшой лаборатории Крисса исчезли все тёплые вещи, которые мы всем коллективом так добросовестно собирали для армии. Ну и, конечно, разбросанное кругом, упакованное в ящики и сложенное в кучи, имущество Института!             А главное – никого кругом! Я одна!  Побродив по этому странному пепелищу, еще вчера бывшему нашим институтом, я вновь вернулась в свою лабораторию, и в великом душевном смятении и недоумении присела в кресло перед кизелевским столом. Сколько я в нём просидела: час или два – не помню! Но вдруг дверь приоткрылась и в образовавшуюся щель всунулась чья-то чужая курносая физиономия. А весёлый молодой голос спросил: «Ты кто?»  Я ответила: «А вам чего здесь надо?» Посетителем оказался молоденький солдатик. Нисколько не обиженный моей неприветливостью, он протиснулся в дверь и повёл со мной дружеский разговор, поведал о том, что сегодня с утра на Большой Калужской улице и даже дальше за заставой все официальные здания пустые. А он с товарищами, которые к этому времени должны уже оказаться рядом с ним, только что побывали в ВЦСПС, где также все двери настежь, а часы и многие другие ценные вещи, которыми профсоюзы обычно награждали ударников, разбросаны по столам как попало. Они же, т.е. мои новые знакомые, сейчас несут патрульную службу по охране этого брошенного государственного имущества, в том числе и нашего академического и прибыли занять посты. Однако, этот наш доверительный разговор внезапно прервался очередной дневной тревогой. Мои новые знакомые поспешили к своему командиру, а я уже по привычке спустилась в цокольный этаж. И… О, радость! Еще не дойдя до библиотеки, а только через стеклянные двери, я увидела там народ. Да еще какой! Среди прочих – своих старых знакомых биохимиков: А.Л. Курсанова, бессменного (при Опарине) учёного секретаря Института Биохимии Н.Н. Дьячкова, и свою однокашницу по университету Нину Крюкову. Они, увидев меня, тоже очень удивились. А Андрей Львович Курсанов с неподдельным изумлением воскликнул: «Соня, а вы тоже здесь?» Я, и на этот раз все еще ничего не подозревая, смеясь, ответила: «Конечно, и я тоже здесь!» Горюнова С.В. со своим отделом Дальше завязалась какая-то легкая и далёкая от текущих событий, непринужденная беседа. А затем прозвучал «отбой». Тревога оказалась ложной, то есть самолёты немцев на сей раз в Москву не прорвались. И мы все вместе, гурьбой вывалились на улицу, чтобы поскорей разлететься по своим местам. Между прочим, когда выходили из здания, я обратила внимание на то, что наша вахта, как и накануне, была на своих служебных постах, и никаких солдат в здании уже не было. По дороге домой меня вновь поразило обилие на московских улицах свободного народа. Точно в праздничные дни. Причем довольно оживленного, скорее даже. Оказывается, в это знаменитое 16 октября 1941 года, когда эшелоны с правительственными учреждениями готовились покинуть или уже покинули Москву, в городе началась паника (!!). И что поразительно — бежала исключительно «партийная элита».  Естественно, в первую очередь те, которые имели в своем распоряжении машины или иные средства передвижения. Награждение Горюновой С.В. Правда, около девяти часов вечера 18 октября, по радио уже был передан строжайший указ о немедленном возвращении всех, покинувших свои посты. Но, несмотря на это, ситуация в столице сложилась потрясающая! 19 октября я, как всегда, отправилась в институт, но там была уже иная обстановка. Постепенно в течение дня собралось около двух десятков сотрудников, не успевших уехать. Среди них были М.Н. Мейсель, заместитель директора по научной части, старшие научные сотрудники, кандидаты наук — Е.Н. Одинцова, П.А. Агатов, А.А. Егорова и Е.Н. Мишустин — единственный среди нас профессор. Мы все опять, по приказу Мейселя, приступили к упаковке оборудования, реактивов, материалов и т.д. Недели через две были получены и 2 товарных вагона. Мейсель вывесил список эвакуировавшихся. В него не вошли сотрудники Буткевича и Исаченко, группы Мишустина и Агатова, и некоторых другие — в том числе и я. Этот отказ Мейсель мотивировал тем, что у меня родители очень преклонного возраста и не выдержат трудной дороги. Что он говорил другим – не знаю. Итак, я осталась с двумя старыми людьми и 18-летней сестрой Ириной, при 25 рублях отцовской пенсии. Награды Горюновой С.В. В тот же момент у меня не было ни денег, ни перспектив на получение какой-либо работы: закрывалось всё, что только можно было закрыть! Вот тут-то и начала действовать русская поговорка: «Человек познается в беде». Так, неожиданную заботу о нас, обо всех нас, оставшихся, проявил Е.Н. Мишустин. Будучи человеком недюжинной энергии и предприимчивости, он где-то отыскал мастерскую, где можно было клеить противогазы для армии. Сам он устроился бригадиром, а нас всех записал в члены бригады. Но и тут получилась осечка. Неожиданно пришло указание Президиума АН СССР «о немедленной эвакуации сотрудников, имеющих ученые степени». Меня неожиданно спасла, мало знавшая меня тогда, ближайший помощник и сотрудница нашего директора (Б.Л. Исаченко) – А.А. Егорова. Оказалось, что она как специалист по водной микробиологии получила военную тематику, связанную с анализами питьевой воды и поэтому остается в Москве. (Я до сих пор ей благодарна за это. Да и не только за это. Сколько еще потом она дала мне мудрых и добрых советов и научила не только понимать, но и хранить то ценное, что дается нам наукой и культурой). Она-то и ходатайствовала перед директором обо мне. Вскоре пришёл приказ о том, что меня оставляют в Москве в качестве уполномоченного Института, т.е. хранителя его здания и оставшегося имущества. Такие уполномоченные появились и в других Институтах. Одновременно мы входили и в группу гражданской самообороны. Президиум наблюдал за нашей деятельностью. Награды Горюновой С.В. Через неделю или две Институты отделения постепенно стали заполняться воинскими частями. Внизу, на первом этаже, в Институте Палеонтологии расположилась рота разведки. Напротив – в Институте морфологии животных – химическая рота. У нас на втором этаже все лаборатории Института генетики и половину помещений нашего института заняла ремонтная часть. Как жила химическая рота – не имею представления. Но разведчики запомнились надолго. Это были рослые, здоровые, все как на подбор, молодые парни охотники из Сибири и бывшие заключенные. И в разведке, может быть, даже незаменимые. Ну а как добавок к ним – мальчишки – любители острых ощущений и романтики. Поражал и их командир капитан по фамилии Сугаренко. Очень подвижный и деятельный человек лет 40-45. Свою роту он буквально обожал и ухаживал за каждым. Из наших институтов он собирал для них всё, что только можно: и не сданные тёплые вещи, и спортивные лыжи, и всё другое, что могло быть полезным. Кормить старался  как только было возможно. А они, особенно в темные ноябрьские и декабрьские дни, прямо от нас, уже в белых маскхалатах, группами или поодиночке, отправлялись на задание. (Ведь немецкий десант где-то в конце октября высадился в Филях. Можайское и Волоколамское направления фронтов ежедневно фигурировали во всех сводках. Москва была на осадном положении). А когда возвращались живыми и целыми, то по старой русской традиции, выпив по «чарке» водки, веселились и у себя в казарме стреляли в потолок. Не знаю только, какими патронами? Награды Горюновой С.В. Наша же ремонтная рота ремонтировала прямо с хода, т.е. с фронтовой линии, покалеченные машины – благо академический гараж находился рядом (Б. Калужская, 31). Иногда в машинах были и пулемёты, и другое оружие, которое складывалось в комнате их младшего комсостава (в нашей канцелярии). Горюнова С.В. Руководитель экспедиции. Водитель въехал в стоящий автобус. Многие месяцы лечения. Как помнят все — теперь уже старожилы — зима 1941-1942 гг. была на редкость долгая и очень суровая. Морозы доходили до 25-30 градусов, причем не было оттепелей. Весна пришла где-то в середине мая и была более чем прохладная, как потом и всё лето. А тут еще вышла заминка с электричеством, и в январе (1942 г.) в нашем здании стали лопаться трубы парового отопления.  Ведь тогда теплоцентраль была ещё так маломощна, что на её долю обслуживания приходились какие-то сотые, а может быть даже тысячные доли процента. Москва вся отапливалась бесчисленным количеством индивидуальных котельных, работающих на угле, а горячая вода подавалась в верхние этажи при помощи электрических моторов. Горюнова С.В. Руководитель экспедиции. Водитель въехал в стоящий автобус. Многие месяцы лечения. Очень трудна была эта зима для всех нас и своими бесчисленными тревогами. Одна – дежурная или постоянная: с шести вечера до шести утра. И кратковременные, не регламентированные по времени, дневные тревоги. Последние особенно досаждали тем, что совсем сбивали и без того тревожный ритм нашей жизни. Например, стоим в очереди за хлебом. Стоим час – два. И вдруг загудели сирены, магазин закрывается. Мы прячемся в ближайшие к нему бомбоубежища. После отбоя встаем в очередь вновь. И опять тревога. А ведь дома хлеба ждут! 1961 г. Кисловодск Горюнова С.В. Бесценную помощь тогда оказала москвичам выданная, не знаю по чьей инициативе, в конце октября или в ноябре, на каждого члена семьи, пшеничная мука. Без неё всё могло бы обернуться иначе. К весне стало полегче. Бомбёжек не было, хотя тревоги и бывали, но как говорили тогда – «ложными». Немецкие самолёты летали уже за Москву, к Горькому. Но линия фронта всё-таки была еще очень близка к Москве – только в ста или немногим больше километров. Горюнова С.В. на празднике в отделе В первой половине мая мы все получили землю под огороды. Участки сотрудников Академии Наук занимали площадь близ современного здания универмага «Москва», на которой ныне по Ленинскому проспекту (в глубине) расположены: поликлиника и больница АН СССР (дом 50 а), рядом с ней родильный дом и другие, прилегающие к ним здания, а также Дворец пионеров.    Ведь тогда, по еще Калужскому шоссе, кроме деревушки, в этой части проспекта высились только два больших здания: ВЦСПС и, почти напротив, Институт Фунгицидов и Пестицидов. Из здания Отделения биологических наук как-то незаметно ушли и воинские части. У нас вместо них, и в те же лаборатории, временно вселились сотрудники из разбомбленного в Китай-городе академического института «Физиологии человека». Директором его тогда была единственная у нас в стране женщина-академик Лина Соломоновна Штерн.  В другой пустой половине одну из комнат заняла А.А. Егорова со своей лаборанткой Л.В. Ярмолюк. Таким образом, из нас троих уже получился маленький коллектив. Жизнь постепенно налаживалась, хотя «ложные» тревоги, а потому и дежурства членов группы самозащиты продолжались.  В связи с этим не могу не сказать здесь и о том, что в Москве, в это тяжелейшее время первых двух лет войны с фашистской Германией как-то необычайно сплотили всех в ней оставшихся, т.е. уровень морального состояния москвичей был очень высок. Достаточно только напомнить о том, что в самые тяжелые месяцы осадного положения, во время тревог, большинство квартир оставались незапертыми. Так как опыт первых дней бомбёжек показал, что воздушная волна, не имея преград, меньше наносит разрушений. В крайнем случае, распахивались окна и двери. И вот при таком соблазне – в городе не было грабежей! Горюнова С.В. вручение грамот Но время шло, и всё входило в своё русло. К осени 1943 года в Москве стало совсем спокойно. Вернулись из эвакуации и все институты. После первых месяцев суеты размещения сотрудников по лабораториям, распаковка и установка оборудования, налаживания чёткой работы препараторской и других подсобных служб, в институте, наконец-то, почувствовался привычный ритм работы коллектива. Дневниковые записи предоставлены  внуком Горюновой, Чавчанидзе Андро Джемаловичем.

Фото: JeLuF Орнитологи по итогам первого этапа проекта по сохранению журавля-красавки (Antropoides virgo) зафиксировали на Астраханском правобережье лишь единицы пар внесенных в Красную книгу РФ птиц. Причинами снижения численности вида являются долговременная засуха и браконьерство на путях миграции. Результаты первого этапа проекта по сохранению журавля-красавки подвели орнитологи Института проблем экологии и эволюции им. А.Н. Северцева РАН (ИПЭЭ РАН), фонда "Природа и люди" и фонда "Мир вокруг тебя" компании SiberianWellness. В апреле орнитологи исследовали места гнездования журавлей-красавок на Астраханском правобережье в Черноярском, Енотаевском и Наримановском районах Астраханской области. Ученые встретили только две пары гнездящихся журавлей, а о нескольких увиденных парах им сообщили местные жители. Результаты подтверждают — журавль-красавка, занесенный в Красную книгу РФ, исчезает в европейской части России пугающими темпами. Орнитолог, участник экспедиции, заведующий лабораторией сохранения биоразнообразия и использования биоресурсов ИПЭЭ РАН Валентин Ильяшенко уверен, что если к изменению климата или сельского хозяйства красавки смогли бы адаптироваться, как уже было в прошлом веке, то именно охота в Саудовской Аравии влияет на популяции очень сильно. "Ежегодно добывают не меньше тысячи красавок за сезон", — констатировал ученый. По его словам, фермеры Астраханской области с пониманием относятся к просьбе ученых устанавливать низкие поилки, которыми, помимо ягнят, пользуются и журавли-красавки. По итогам первого этапа экспедиции специалисты также отметили большое количество пластиковой пленки рядом с участками бахчи, особенно у каналов, идущих от Волги в Черноярском районе на границе с Волгоградом. Многие участки загрязнены пластиковыми отходами. До конца осени орнитологи планируют исследовать места гнездования журавлей-красавок в Саратовской и Волгоградской областях, Калмыкии и Дагестане.

Сегодня речь пойдёт ещё об одном сотруднике ИПЭЭ РАН, участнике Великой Отечественной войны. Константин Минаевич Рыжиков родился 26 сентября 1912 г. в Смоленске. В 1937 г. окончил естественный факультет Смоленского  пединститута, в 1938 г. поступил в аспирантуру Института биологии АН БССР. В первые дни войны был мобилизован в Красную Армию. Начал службу рядовым, затем получил звание старшего сержанта и старшины. До 1942 г. служил в военном складе фронтового значения, затем был переброшен на фронт, где прослужил до конца войны в составе 1031 стрелкового полка. При форсировании Днепра в 1943 г. получил ранение, участвовал во взятии Берлина. К.М. Рыжиков награжден правительственными наградами, среди них: орден Красной Звезды (1943), орден Трудового Красного Знамени (1972, 1975), орден Дружбы народов (1982), орден Кирилла и Мефодия 1 степени (Болгария, 1971), медаль «За боевые заслуги» (1943), медаль «За взятие Берлина» (1945), медаль «За победу над Германией в Великой Отечественной войне 1941–1945 гг.» (1945), «Двадцать лет победы в Великой Отечественной войне 1941–1945 гг.» (1965), «Тридцать лет победы в Великой Отечественной войне 1941–1945 гг.» (1975), «60 лет Вооруженных сил СССР» (1978), Золотая медаль Грегора Менделя АН Чехословакии (1982), медаль Болгарской АН им. Марина Стоянова Дринова (1982); премия Президиума АН СССР (1949), премия Президиума АН СССР имени акад. К.И. Скрябина (посмертно, 1984 – за цикл работ на тему «Гельминты птиц фауны СССР»). В1948 г. защитил кандидатскую диссертацию, итоги которой были  опубликованы в первом выпуске многотомной серии «Основы  нематодологии», диссертация была удостоена Премии Президиума АН СССР. В 1963 г. состоялась защита докторской диссертации Константина Минаевича «Изучение фауны, систематики и биологии гельминтов домашних и охотничье-промысловых птиц и  исследования по вопросам резервуарного паразитизма у  гельминтов». В 1973–1983 гг. был директором Гельминтологической лаборатории АН СССР (ГЕЛАН СССР), главным редактором журнала «Паразитология» с 1974 по 1983 г. Автор более 200 работ, включая 8 монографий. Был руководителем и организатором множества экспедиций и всесоюзных и  международных конференций, конгрессов и симпозиумов. Член многих научных гельминтологических и паразитологических обществ, входил в редколлегии многих паразитологических журналов, включая международные. Работал в качестве заместителя академикасекретаря Отделения общей биологии АН СССР (1964–1983 гг.), был председателем Всесоюзного общества гельминтологов, членом Высшей аттестационной комиссии Министерства высшего и среднего образования СССР, руководил гельминтологической секцией Научного совета ООБ АН СССР по проблеме «Биологические основы освоения, реконструкции и охраны животного мира».

23 апреля в Институте проблем экологии и эволюции им. А.Н. Северцова РАН (ИПЭЭ РАН), при участии Совета молодых ученых, состоялся День открытых дверей. Мероприятие собрало более 70 школьников и студентов, в том числе из РГАУ-МСХА им. К.А. Тимирязева, "Росбиотеха" и МГУ им. М.В. Ломоносова. Ведущая Дня открытых дверей Мария Андреевна Соловьева, к.б.н., старший научный сотрудник Лаборатории поведения и поведенческой экологии млекопитающих, поприветствовала всех гостей института. Директор ИПЭЭ РАН Сергей Валериевич Найденко рассказал об основных направлениях работы организации. Заведующие и сотрудники лабораторий представили перспективные научные направления, текущие исследовательские проекты и возможности для молодых специалистов. Елена Семёновна Шварц, заведующая аспирантурой, объяснила правила поступления, необходимые качества аспирантов для научной работы и особенности подготовки молодых учёных. После официальной части гости посетили лаборатории: В Кабинете электронной микроскопии Раиса Мусаевна Хацаева, д.б.н., заведующая Кабинетом, продемонстрировала оборудование и объекты исследований.В Виварии Наталья Юрьевна Феоктистова, д.б.н., учёный секретарь, рассказала о содержащихся животных и их поведении, а также о проводимых исследованиях.В Лаборатории исторической экологии Ольга Александровна Крылович, к.б.н., старший научный сотрудник,  познакомила гостей с методиками работы и показала коллекцию костей млекопитающих.В Лаборатории фитопаразитологии были представлены основные направления работы, а Сергей Эдуардович Спиридонов, д.б.н., заведующий Лабораторией систематики и эволюции паразитов, провел небольшой мастер-класс и познакомил гостей с нематодами тараканов. Мы рады интересу школьников и студентов к нашему Институту и ждём всех на следующих открытых мероприятиях! Следите за нашими новостями.

Доступен для чтения и скачивания новый номер журнала "Вопросы ихтиологии" (Том 65, Номер 1, 2025). Содержание Новые данные о составе ихтиофауны Белого моряА. В. Семушин, Г. В. Фукс, А. С. Безбородов, Н. В. Чернова Об обнаружении сельдевой акулы Lamna ditropis (Lamnidae) и её эмбрионов в прибойной полосе острова Кунашир (Южно-Курильский пролив) в феврале 2024 годаЮ. Н. Полтев, Д. В. Соков, Е. В. Линник Вертикальная структура демерсальных сообществ рыб в тихоокеанской зоне у северных Курильских острововКим Сен Ток Распределение и размерный состав снежного керчака Myoxocephalus brandtii (Cottidae) у материкового побережья северной части Японского моряВ. В. Панченко, А. Н. Вдовин, Л. Л. Панченко Динамика сроков массового нереста дальневосточной наваги Eleginus gracilis (Gadidae) в Амурском заливе Японского моряЮ. И. Зуенко, Л. А. Черноиванова Кормовая база и питание охотоморской горбуши Oncorhynchus gorbuscha (Salmonidae) в период морских миграций в Охотском море и прилегающих водах Тихого океанаК. М. Горбатенко, И. В. Мельников, А. А. Байталюк, Н. В. Колпаков Активность ферментов энергетического и углеводного обмена в органах горбуши Oncorhynchus gorbuscha (Salmonidae) в ходе нерестовой миграцииН. С. Шульгина, М. В. Кузнецова, М. А. Родин, М. Ю. Крупнова, Д. А. Ефремов, Н. Н. Немова, С. А. Мурзина Термопреферендное поведение сенегальского многопёра Polypterus senegalus (Polipteridae) при хронической зрительной депривацииА. О. Касумян, В. В. Зданович, В. В. Сатаева Краткие сообщения О первых поимках мерланга Merlangius merlangus (Gadidae) в Двинском заливе Белого моряГ. В. Фукс, В. А. Горенко О размножении усатого центраканта Centracanthus cirrus (Sparidae) в Чёрном мореТ. Н. Петрова, А. В. Кулиш, Т. Н. Климова Состав лейкоцитов периферической крови северного однопёрого терпуга Pleurogrammus monopterygius (Hexagrammidae) и кеты Oncorhynchus keta (Salmonidae) из Бериногова моряД. В. Микряков, И. И. Гордеев, Л. В. Балабанова, Т. А. Суворова Номер доступен по ссылке. 

В московской части национального парка «Лосиный Остров» возобновились научные исследования. В ходе полевых экологических работ специалисты изучают биологическое разнообразие водоемов и состояние популяций редких видов животных и растений.«Исследовательская работа очень важна для сохранения природы столичной территории парка. Город внимательно следит за биоразнообразием этой уникальной территории, где обитает более 300 видов животных разных групп, произрастает свыше тысячи растений. Природный комплекс находится под внимательным контролем. При этом данные научных исследований помогают сформировать вектор развития территории как в части сохранения видов, так и в части экологического просвещения горожан», — рассказала Юлия Урожаева, руководитель столичного Департамента природопользования и охраны окружающей среды. Комплексные масштабные исследования природы парка начались в прошлом году. Их проводит группа более чем из 80 ученых, среди которых представители Института проблем экологии и эволюции имени А.Н. Северцова Российской академии наук.«В 2024 году по заказу Правительства Москвы мы выполнили комплексное обследование столичной территории национального парка, собрали большой массив данных по редким и чужеродным видам, по разнообразию наземных и водных экосистем. Была подготовлена концепция сохранения экосистем, разработана программа мероприятий, в этом году мы реализуем эту программу и продолжим исследования», — сообщил кандидат биологических наук Андрей Решетников, руководитель секции гидробиологии, старший научный сотрудник лаборатории поведения низших позвоночных Института проблем экологии и эволюции имени А.Н. Северцова Российской академии наук.В этом году ученые начали исследования с изучения биоразнообразия водоемов на примере Бабаевского пруда. Они взяли пробы фито- и зоопланктона, а также бентосных организмов, обитающих в грунте водоема. Работа с образцами продолжится в лаборатории института. Специалисты определят, сколько видов, к примеру, планктонных рачков и коловраток и в каком количестве обитает сейчас в водоеме. В процессе изучения экосистемы пруда ученые также хотят уточнить, какие представители низших позвоночных на данный момент присутствуют в нем. Речь идет прежде всего о земноводных животных, которые весной приходят на нерест, чтобы отложить икру. В прошлом году исследователи уже выявили на московской территории «Лосиного Острова» целый ряд видов нетипичных для мегаполиса растений и животных. К примеру, в водоемах обнаружили несколько популяций редкой для Москвы амфибии — серой жабы. В ходе первого полевого исследования в этом году ученые впервые зафиксировали пребывание серых жаб в Бабаевском пруду. Комплексный экосистемный мониторинг московской части «Лосиного Острова» проводится с целью оценить благополучие биогеоценозов, их состояние и динамику. Это важно для того, чтобы контролировать состояние популяций редких охраняемых видов животных, а также отслеживать возможные проникновения инвазионных видов в экосистемы. Московская часть национального парка «Лосиный Остров» — уникальная природная территория. Ее особенность заключается в том, что она расположена практически в границах крупнейшего в России мегаполиса. Здесь также обитает городская популяция лося, которая включает более 10 особей. В больших городах мира практически невозможно встретить этих крупных животных. Еще здесь обитают виды, занесенные в Красную книгу города Москвы, в том числе чеглок, гребенчатый тритон, рыжие лесные муравьи, стрекоза дозорщик-император и другие. Просветительскую работу на этой территории проводит экоцентр «Красная сосна» столичного Департамента природопользования и охраны окружающей среды. Для посетителей организуют экологические прогулки и экскурсии. Фото: М. Денисова. mos. ru Материалы по теме: Восточный округ: "На московской территории «Лосиного острова» возобновились научные исследования" Север столицы: "На московской территории «Лосиного острова» возобновились научные исследования" АиФ: "Нетронутая экосистема. На «Лосином острове» начались экологические работы" Ярославский вестник: "На московской территории «Лосиного острова» возобновились научные исследования" Москва24: "В городской части "Лосиного острова" начались полевые экологические исследования" RyNews24: "В национальном парке «Лосиный Остров» Москвы начались научные экологические исследования" Mos.ru: "В городской части «Лосиного Острова» начались полевые экологические исследования"

Возвращаемся к рассказу о сотрудниках ИПЭЭ РАН, участниках Великой Отечественной войны. С июля по сентябрь 1941 г Крылов Пётр Семенович в составе студенческих батальонов (с 1939 г. — студент Московской сельскохозяйственной академии им. К.А. Тимирязева) участвовал в строительстве первой линии обороны Москвы в Смоленской области. В сентябре-октябре 1941 г. в составе студенческого отряда ТСХА по заданию Наркомзема СССР работал на уборке урожая в Саратовской и Сталинградской областях. Затем был призван в Красную Армию. С апреля по май 1942 г. — командир отделения. С мая 1942 г. по март 1943 г. — курсант Сталинградского военного училища связи. После окончания училища был начальником радиостанции штаба 25-й гвардейской механизированной Нежинской ордена Богдана Хмельницкого бригады 7-го гвардейского Нежинско-Кузбасского ордена Суворова механизированного корпуса Резерва Главного командования (в составе 1-го Украинского фронта) с марта 1943 г. по май 1945 г. участвовал в боях в Сталинградской битве, на Орловско-Курской дуге, в освобождении левобережной Украины, форсировании Днепра, освобождении Киева и правобережной Украины, под Кёнигсбергом, в Польше при форсировании Одера, освобождении Варшавы, Кракова, Ченстохова, в Чехословакии при освобождении Праги, в Германии в Берлинской операции. В 1943 г. в боях при форсировании Днепра был ранен. После окончания ВОВ служил в Советской Армии в Германии, Чехословакии, Венгрии. Демобилизован первого декабря 1945 г. из Будапешта. За проявленные в боевых действиях с немецко-фашистскими захватчиками храбрость, отвагу и мужество награжден двумя орденами Красной Звезды, орденом Отечественной войны I  степени, медалями «За победу над Германией в Великой  Отечественной войне 1941–1945 гг.», «За освобождение Праги», медалью Жукова, юбилейными медалями. 

Микропластик в копролитах дождевых червей: a, b и c — L. rubellus; d — A. caliginosa (масштабная линейка — 1 мм) Загрязнение планеты пластиком – одна из самых серьезных экологических проблем наших дней. Пластик наносит разнообразный и хорошо задокументированный вред обитателям водных экосистем – от мелких беспозвоночных до рыб, тюленей и морских птиц. Почвы также подвергаются масштабному загрязнению пластиком, однако его влияние на почвенных обитателей остается предметом дискуссий.  Команда ученых из Института проблем экологии и эволюции им. А.Н. Северцова РАН (ИПЭЭ РАН) и Музея естественной истории Зенкенберга (Германия) выяснила, что воздействие относительно крупных фрагментов (1–5 мм) полиэтилена высокой плотности не приводит к потере веса у двух широко распространённых видов дождевых червей. В исследовании были использованы обитающий в почве эндогейный вид Aporrectodea caliginosa и питающийся опадом эпигейный Lumbricus rubellus. Предполагалось, что поглощение пластиковых частиц, не имеющих питательной ценности, приведёт к потере веса у червей за счёт разбавления пищевого субстрата (так называемая гипотеза разбавления пищи, food dilution hypothesis). Несмотря на первоначальные ожидания, в 8-недельном эксперименте наличие пластика в почве никак не повлияло на массу тела дождевых червей, даже при высокой концентрации (до 2,3 весовых процентов в почве для A. caliginosa и до 48 весовых процентов в листовом опаде для L. rubellus). Оба вида дождевых червей активно поглощали пластиковые частицы, но никаких отрицательных последствий выявлено не было.  Вероятно, пластик, попадающий в почву, по своим физическим свойствам схож с различными природными компонентами органического и минерального происхождения и не причиняет значительного вреда почвенным обитателям. Это резко отличает почвы от водной среды, в которой микропластик выступает в роли “физического ксенобиотика”, не имеющего прямых аналогов, и объясняет, почему многие исследования влияния пластика на почвенных животных не выявляют выраженных негативных эффектов. Тем не менее нельзя исключать долгосрочные негативные последствия, особенно в случае разрушения пластика на более мелкие и потенциально более опасные наночастицы. Исследование опубликовано в журнале Environmental Science and Pollution Research (Leonov, V.D., Zuev, A.G., Zueva, A.I., Sotnikov, I.V., Tiunov, A.V. (2025) Exposure to mm-scale microplastic particles does not cause weight loss in two earthworm species belonging to different ecological groups. Environ Sci Pollut Res. Схема эксперимента. Дождевые черви двух видов были помещены на восемь недель в небольшие пластиковые контейнеры с почвой. Для почвенных червей A. caliginosa микропластик был перемешан с почвой (0,3 или 2,3 весовых %); для подстилочных червей L. rubellus пластик был перемешан с опадом осины (33 или 48 весовых %). Кроме того, в половине микрокосмов условия питания червей были улучшены за счёт добавления органического вещества в почву (для почвенных червей) либо фрагментации опада (для подстилочных червей)

Продолжаем рассказывать о сотрудниках ИПЭЭ РАН, участниках Великой Отечественной войны. В 1938 г. Лев Георгиевич Динесман поступил на биологический факультет МГУ. В 1941 г. он ушел добровольцем на фронт. Имея  навыки экспедиционной работы, хорошую физическую подготовку и свободно владея немецким языком, Лев Георгиевич был направлен в диверсионно-разведывательное подразделение. Сначала он воевал на Карело-Финском и Юго-Западном направлениях, и его способность ориентироваться не раз пригодилась во фронтовых условиях. Так, в 1941 г. во время танковой атаки противника его навыки в оценке проходимости болотистой местности позволили занять оборону на единственном узком участке, пригодном для танков, и  уничтожить два немецких танка с помощью бутылок с  зажигательной смесью, за что он был награжден двумя орденами Красной Звезды. Наблюдательность натуралиста и знание повадок диких животных также многократно выручали его на войне. В 1943 г. он был контужен и получил осколочное ранение в спину, что привело также к нарушению речи. После ранения продолжил службу в составе санитарно-эпидемиологической  лаборатории Воронежского и 1-го Украинского фронтов, занимая должности инструктора-бонификатора и инструктора-дератизатора. В его обязанности входило проведение эпидемиологической разведки на территории противника перед началом наступления советских частей. Он воевал на Западной Украине, в Польше, Венгрии, Германии, Чехословакии и Австрии. Награжден медалями «За боевые заслуги» и «За победу над Германией». Закончил войну в звании старшего сержанта. Возвращаясь после ранения из госпиталя на фронт через Москву, Лев Георгиевич перевелся с дневного очного отделения биофака МГУ на заочное, чтобы продолжить учебу во время службы и не терять время. После демобилизации осенью 1945 г он возобновил занятия в МГУ. После войны Лев Георгиевич в основном работал в степном  Казахстане под руководством Александра Николаевича Формозова  по теме «Амфибии и рептилии Тургайской столовой страны и  Северного Приаралья». Это стало основой его дипломной работы, а затем и кандидатской диссертации, защищенной в 1950 году. После окончания МГУ и года работы там, в 1949 г., Лев Георгиевич перешел во вновь организованную В.Н. Сукачевым Комплексную экспедицию по полезащитному лесоразведению при Президиуме АН СССР, в рамках научного обеспечения так  называемого «Сталинского плана преобразования природы». Основные исследования проходили на созданном в 1950 г. Джаныбекском стационаре и касались, прежде всего, зоологии  позвоночных в связи с полезащитным лесоразведением. Углубленное изучение истории экосистем привело к тому, что в рамках возглавляемой в то время В.Н. Сукачевым Лаборатории биогеоценологии при Ботаническом институте АН СССР в апреле 1965 г. была сформирована группа истории биогеоценозов под руководством Л.Г. Динесмана. В 1967 г., по приглашению В.Е. Соколова, Лев Георгиевич вместе со всей группой перешел на работу в ИЭМЭЖ им. А.Н. Северцова АН СССР, где приказом от 15 февраля 1968 г. под его руководством была организована группа истории биогеоценозов. 

Илья Сергеевич Даревский (1924-2009) (из Программы IX Съезда Герпетологического общества им. А.М. Никольского) 18 декабря 2024 года исполнилось 100 лет со дня рождения члена-корреспондента РАН Ильи Сергеевича Даревского, крупнейшего отечественного герпетолога, создателя и первого Президента Герпетологического общества имени А.М. Никольского, многолетнего заведующего Отделением герпетологии Зоологического института РАН. О его жизненном пути, многочисленных достижениях и вкладе в мировую герпетологическую науку подробно говорится в посвященных ему статьях и книге (Ананьева Н.Б., Доронин И.В. Илья Сергеевич Даревский: портрет герпетолога. Фотоальбом. СПб.: ЗИН РАН. 2015. 103 с.). Даревский был признанным лидером советской и российской герпетологической науки. Ему принадлежит открытие мирового масштаба – явление партеногенеза у ящериц. Его перу принадлежат 466 публикаций, в его честь назван 31 вид животных. Илья Сергеевич был научным руководителем у 29 кандидатов наук. Мабуя Даревского (Eutropis darevskii Bobrov, 1992) – сцинковая ящерица, найденная в провинции Шонла и описанная автором статьи как новый для науки вид. Отдельно следует рассказать о вкладе И.С. Даревского в познание герпетофауны Вьетнама. Всего он совершил в период с 1982 по 1996 r. 13 экспедиционных поездок в эту страну. Им опубликовано 37 статей, посвященных Вьетнаму, описаны один новый для науки род ящериц и 18 новых для науки видов пресмыкающихся. В знак признания его заслуг в деле изучения герпетофауны Вьетнама, его именем названы два вьетнамских вида ящериц, а также несколько видов насекомых. Двое учеников Даревского защитили под его научным руководством кандидатские диссертации по различным представителям герпетофауны Вьетнама: В.В. Бобров по ящерицам и Н.Л. Орлов – по земноводным. Илья Сергеевич заложил мощный фундамент для изучения герпетофауны Вьетнама. Уже в наше время герпетологические исследования в рамках Российско-Вьетнамского Тропического центра в этой стране интенсивно развиваются, что сделало вьетнамскую герпетофауну наиболее изученной в Юго-восточной Азии. Статья, посвященная описанию вклада И.С. Даревского в познание герпетофауны Вьетнама, опубликована в журнале «Вьетнамские исследования» (WoS, Q3): Бобров В.В.К 100-летию И.С. Даревского – первого российского исследователя герпетофауны Вьетнама // Вьетнамские исследования. 2025. Т. 9. № 1. С. 158-161. DOI: 10/54631/VS.2025.91-677686