Атлас содержит впервые приводимые сведения обо всех 202 видах зверей, относящиеся к 37 семействам из 7 отрядов, живущих в западной части нашей страны. Это первое издание, включающее одновременно карты всех видов наземных, водных и рукокрылых млекопитающих. Все карты снабжены QR-кодом, перейдя по которому можно ознакомиться со всеми точками встреч того или иного вида. Для каждого вида на карте приведены данные за весь период зоологических наблюдений. Карты сопровождаются видовыми очерками, позволяющими составить представление о внешнем облике животного, его экологии, изменчивости, месте российской популяции в мировом ареале, а также о практическом значении и природоохранном статусе. Атлас иллюстрирован рисунками известного художника-анималиста В.М. Смирина. Авторами видовых очерков стали 89 ведущих териологов (специалисты по млекопитающим) России, представляющих научные организации, вузы, заповедники нашей страны. «Атлас распространения млекопитающих европейской части России» вышел в известном научном издательстве – «Товарищество научных изданий КМК». Атлас предназначен для широкого круга пользователей. Он полезен всем, кто по роду своей деятельности так или иначе связан с млекопитающими: преподавателям, любителям природы, профессиональным зоологам и экологам, специалистам, работающим в области охраны природы, охотоведения, эпизоотологии и сельского хозяйства. Подготовка издания велась в течение семи лет созданной для этого проекта Рабочей группой Териологического общества имени академика В.Е. Соколова при Российской академии наук, в которую вошли специалисты из Института проблем экологии и эволюции им. А.Н. Северцова Российской академии наук, Научно-исследовательского зоологического музея Московского государственного университета имени М.В. Ломоносова, Всероссийского научно-исследовательского института охотничьего хозяйства и звероводства имени профессора Б.М. Житкова, Пензенского государственного университета и Южного научного центра Российской академии наук. Сбор данных, вошедших в «Атлас распространения млекопитающих европейской части России», проводили при помощи информационной системы «Млекопитающие России». Вносимые в эту систему данные делились на несколько категорий: музейные коллекции, наблюдения ученых-зоологов и натуралистов, данные из литературы и отчётов, информация из интернета. Заметный вклад в изучение распространения отдельных видов внесли волонтеры, пополняющие базу данных портала «Млекопитающие России» своими находками. Работа по изучению распространения млекопитающих России будет продолжена. В будущем планируется выход в свет «Атлас распространения млекопитающих азиатской части России» и «Атлас распространения млекопитающих России». Приглашаем всех неравнодушных людей внести свой вклад в познание зверей нашей страны, пополнить информационную систему «Млекопитающие России» своими находками. Ссылка на книгу https://avtor-kmk.ru/pages/showitem.php?id=987 

Доступен для чтения и скачивания новый номер журнала "Вопросы ихтиологии" (Том 65, Номер 2, 2025). Содержание Рыбы семейства Melamphaidae над подводными горами центральной части Атлантического океанаА. Н. Котляр Достоверное обнаружение Pleurogrammus azonus (Hexagrammidae) у побережья Камчатки с замечаниями о постоянстве его обитания на севере ареалаЮ. К. Курбанов, Р. Н. Новиков, С. А. Веселов, Р. Т. Овчеренко, О. В. Новикова О поимках амурского плоскоголового жереха Pseudaspius leptocephalus (Leuciscidae), желтопёрой собаки-рыбы Takifugu xanthopterus (Tetraodontidae) и большой корифены Coryphaena hippurus (Coryphaenidae) в Сахалинском заливе (Охотское море) и у Юго-Западного Сахалина (Татарский пролив, Японское море) Ю. Н. Полтев, В. Г. Самарский Сравнение результатов определения возраста по чешуе и отолитам у малоглазого макруруса Coryphaenoides pectoralis (Macrouridae) из Охотского моря О. З. Бадаев, А. И. Алфёров, И. С. Черниенко, А. О. Ерулина Развитие личинок толстошипого маслюка Pholis crassispina (Pholidae) из вод залива Петра Великого, Японское мореА. А. Баланов, М. О. Ростовцева Изменения возраста, размеров и темпа роста анадырской кеты Oncorhynchus keta (Salmonidae) в условиях глобального потепленияА. В. Шестаков, С. И. Грунин Динамика численности и биологических показателей европейского хариуса Thymallus thymallus (Salmonidae: Thymallinae) тиманского водотока по данным многолетних наблюденийЭ. И. Бознак, А. Б. Захаров Заражённость молоди щуки Esox lucius (Esocidae) макропаразитами на разных участках речного континуума А. Е. Жохов, В. Н. Михеев Вкусовые ответы карповых рыб (Cyprinidae) на карбоновые кислоты. 1. Вкусовые предпочтения А. О. Касумян, Е. С. Михайлова Миноги (Petromyzonti) и лучепёрые рыбы (Actinopterygii) в изданиях Красной книги России 1983–2021 гг.Д. С. Павлов, Н. И. Шилин Краткие сообщения О находке нового для фауны России вида стихеевых рыб (Stichaeidae) — павлиньей мохоголовой собачки Chirolophis nugator — в приливно-отливной зоне острова Беринга (Командорские острова) А. М. Токранов, М. С. Вакуров Номер доступен по ссылке. 

С 11 по 16 апреля 2025 года на базе Ульяновского государственного педагогического университета имени И. Н. Ульянова для старшеклассников со всей России прошёл заключительный тур Всероссийской олимпиады по экологии, в котором приняли участие 294 школьника из 86 субъектов Российской Федерации. Победителями стали 24 участника, призерами – 111 школьников. Лучшие результаты показали учащиеся из Москвы, Республики Татарстан, Московской области, Санкт-Петербурга и Чувашской Республики. Впервые победителями стали представители Республики Крым и города Севастополя.В рамках работы олимпиады прошло совместное заседание Московского клуба устойчивого развития и Молодежного экологического интеллектуального клуба. В составе жюри работали сотрудники Института проблем экологии и эволюции им. А.Н. Северцова РАН (ИПЭЭ РАН) Алексей Васильевич Суров, Константин Брониславович Гонгальский и Наталья Юрьевна Феоктистова.

Поздравляем ветеранов Великой Отечественной войны и коллег с Днём Победы!Прошло 80 лет со дня Победы в Великой Отечественной войне. Неумолимо уходит поколение людей, отстоявших наше право на жизнь и свободу, отстроивших разрушенную войной страну. Наш долг помнить подвиг этих людей и хранить память о них.К 9 мая в ИПЭЭ РАН открыта выставка «Научный полк. 80 лет Победы». На ней представлена информация о деятельности Института в годы Великой Отечественной войны: о сотрудниках Института, которые не вернулись с войны, а также о тех, кто сражался на фронтах, работал в тылу, проводил научные исследования в эвакуации. Выставка включает биографии отдельных сотрудников и рассказывает о народно-хозяйственных, оборонных и медицинских работах, которые велись в эти годы, о вкладе ученых в приближение окончания ВОВ. А также о продолжении фундаментальных научных исследований, которые не прекращались, несмотря на тяжесть военного времени. Выставка открыта в здании Института на Ленинском проспекте д. 33 на первом этаже (возле библиотеки).У нас на сайте есть раздел, в котором мы рассказываем о сотрудниках Института - участников Великой Отечественной войны.В этом году мы обновили альбом памяти о сотрудниках Института. Это альбом памяти о сотрудниках Института - участниках боевых действий, тружениках тыла, всех тех, кто приближал Победу.Также появился подраздел с историями сотрудников Института, участников Великой Отечественной войны. Эти истории мы публиковали на протяжении последних трех недель в новостях. Посмотреть их в одном месте можно по ссылке. Желаем вам крепкого здоровья, благополучия и плодотворной работы!

Рис. 1 . Первое издание книги Шмальгаузена в 1946 г. История Великой Отечественной войны потрясает не только колоссальными разрушениями в местах военных действий и гибелью огромного числа людей. Поразительны проявления мужества, силы духа и творчества буквально во всех сферах жизни страны, сыгравшие свою роль в достижении полной несокрушимой победы. Время открывает новые стороны общенародного подвига не только в обнародованных за последние годы военных архивах, но и в открытых, исключительно «штатских» источниках информации типа Википедии. В связи с празднованием Дня Победы и публикацией на сайте нашего Института фронтовых и бытовых историй из жизни сотрудников военного времени заслуживают внимания и такие факты прошлого, как государственные награды тыловым ученым. В июне 1945 г., буквально через месяц после победы, высокой наградой был отмечен труд в годы войны директора нашего Института академика И.И. Шмальгаузена (Институт тогда назывался ИЭМ), в начале войны эвакуированного из Москвы вместе с другими крупными академическими учеными. Он был награжден орденом Трудового Красного Знамени (https://ru.wikipedia.org/wiki/Шмальгаузен,_Иван_Иванович). А в 1946 году было опубликовано выдающееся произведение Шмальгаузена, книга «Факторы эволюции» (Рис. 1). Книга считается вехой в развитии синтетической теории эволюции.  Эта работа интегрировала в обсуждение эволюционных проблем достижения периода генетики, который самим Шмальгаузеном характеризовался как «головокружительные успехи» (https://arran.ru/exposition8_10?ysclid=lrgyy6d8pq550159945). С выходом книги в 1946 г. совпадет и получение еще одной государственной награды, сотрудник ИЭМ генетик Раиса Львовна Берг будет удостоена медали «За доблестный труд в Великой Отечественной войне 1941—1945 гг». 6 работ РЛ Берг, за время ее докторантуры единственного генетика в Институте эволюционного направления, опубликованные в 1941–1943  гг, включены в библиографический список названной монографии ее научного руководителя И.И. Шмальгаузена. Рис. 2. Раиса Львовна Берг в 1940 г. Парадоксальным образом, в период разгрома советской генетики, инспирированного Т. Д. Лысенко и его сторонниками на сессии ВАСХНИЛ 1948 года, Берг, как и большинство учёных-генетиков, была уволена с работы (оставалась практически безработной в течение шести лет). Такая же судьба постигла академика Шмальгаузена. Оба, однако, смогли преодолеть испытания,  которых не было и в войну, не отрывая свои жизни от науки. Список публикаций Р.Л. Берг в книге «Факторы эволюции» (Шмальгаузен, 1946) приводится по библиотечному экземпляру оригинала издания: 1941 -  Генетический анализ двух природных популяций. Журн. Общ. Биол. 2, №1. 1942 – Сохранение различной мутабильности популяциями Drosophila melanogaster при переносе их в одинаковые условия. ДАН. Т. 34, №7. 1942 – Зависимость между мутабильностью и степенью изоляции популяций Drosophila melanogaster. ДАН. Т. 36, №2. 1942 – Значение изоляции для эволюции доминантности в естественных популяциях Drosophila melanogaster. ДАН. Т. 36, №9. 1943 – Корреляция между мутабильностью и регуляторной способностью организма и ее эволюционное значение. ДАН. 1943 – Различная частота возникновения мутации yellow в разных популяциях Drosophila melanogaster. ДАН.Составитель – к.б.н. Булатова Н.Ш.

С 24 по 30 апреля 2025 года на федеральной территории «Сириус» на площадках Научно-технологического университета и в кампусе образовательного центра «Сириус» прошёл заключительный этап всероссийской олимпиады школьников по биологии, в котором приняли участие около 500 школьников из 87 регионов страны.   В составе жюри работали сотрудники Института проблем экологии и эволюции им. А.Н. Северцова РАН (ИПЭЭ РАН) Анастасия Михайловна Хрущова, Варвара Ивановна Кроленко и Людмила Андреевна Вакалюк.  Хроника олимпиады доступна на официальном сайте bio.siriusolymp.ru

Сегодня мы поделимся ещё одной историей сотрудника ИПЭЭ РАН, участника Великой Отечественной войны. Богоявленский Юрий Константинович родился 8 мая 1925 г. в Москве. Когда ему было три года, умерла его мать. В 1935 г. его отца пригласили работать во вновь созданный Курский медицинский институт, и до войны Юрий жил и учился в Курске. Вместе с сотрудниками института он был эвакуирован в Алма-Ату, откуда 14 февраля 1943 г. был призван в Красную армию. Сначала учился в  пехотном училище, затем был переведён в Серпуховскую  авиационную школу (г. Кызыл-Орда), которую окончил с отличием и получил специальность авиационного механика. С 1944 по 1946 гг. служил авиамехаником 164-й Центральной авиабазы в  Кёнигсберге. Демобилизован в апреле 1947 г. Получил воинское звание старшего лейтенанта. Награждён медалью «За победу над Германией в Великой Отечественной войне». После демобилизации Юрий Константинович пошёл по стопам отца, доктора биологических наук. С 1947 по 1952 гг. Юрий учился на биолого-почвенном факультете Московского государственного университета, а с 1952 по 1955 гг. — в аспирантуре Института эволюционной морфологии и экологии животных АН СССР, был учеником академика К.И. Скрябина. Основные научные труды посвящены проблемам гельминтозов и их лечения, а также функциональной микроморфологии и гистохимии гельминтов. Он является создателем научной школы в области гельминтологии. Используя гистологические, электронно-микроскопические и гистохимические методы, изучил структуру и функции различных тканей и органов у представителей более 60 видов паразитических нематод и некоторых видов цестод и трематод. Открыл осмотический путь питания кишечных нематод через систему канальцев в кутикуле. Обнаружил и описал опорные фибриллы, обеспечивающие прикрепление мышечных клеток паразитических нематод к кутикуле. Изучил структуру и функции нейросекреторного аппарата у гельминтов разных классов, показал, что интенсивность нейросекреции зависит от физиологического состояния паразитов. Занимался проблемами филогенеза и систематики паразитических червей. Внёс существенный вклад в разработку новых химиотерапевтических препаратов, обладающих антигельминтным действием. Вел активную экспедиционную деятельность в качестве руководителя гельминтологических и паразитологических экспедиций.

Фото: Александр Ведерников, Коммерсантъ Байкальская нерпа — единственный в мире тюлень, полностью приспособившийся к жизни в пресной воде. Этот эндемик — не только ключевой элемент экосистемы озера Байкал, но и индикатор ее здоровья. Однако из-за климатических изменений, роста туризма и антропогенной нагрузки популяция нерпы сталкивается с новыми вызовами. Как ученые изучают этих животных? Почему для подсчета нерп используют дроны? Какие угрозы для вида наиболее серьезны и как их можно минимизировать? Об этом «Ъ-Наука» поговорил с Марией Соловьевой, руководителем научных работ по программам исследований байкальской нерпы, старшим научным сотрудником ИПЭЭ РАН, кандидатом биологических наук. — Почему вообще важно наблюдать за нерпами? — Байкальская нерпа — уникальный вид тюленей. Это единственный вид, который целиком приспособился к жизни в пресной воде. У кольчатой нерпы, например, есть подвиды — ладожская и сайменская нерпа, также пресноводные, но это только часть всего вида, а не вид целиком. В связи с таким приспособлением у нерпы поменялись, например, спектр питания, ведь на Байкале живут совсем другие рыбы, поведение, образ жизни. Сейчас Байкал — место интенсивного развития туризма, и понимание того, как на нерпу влияет интенсификация использования Байкала, позволит нам более грамотно подойти к сохранению этого уникального эндемика. Байкальская нерпа может выступать индикатором здоровья всей экосистемы. Она является консументом высшего порядка в озере и находится на вершине пищевых цепей водоема. Любые изменения на нижних уровнях пирамиды озера неминуемо отражаются на ней, а сама нерпа оказывает влияние на нижележащие компоненты. Кроме того, есть такое понятие, как «фундаментальная наука». Ученым просто все интересно. Есть животные — байкальские нерпы. А как они себя ведут? А почему они так себя ведут? А одинаково ли они себя ведут в течение года? Это внутренний интерес, который толкает нас на проведение исследований. — Почему ученые используют беспилотники для подсчета нерп, а не традиционные методы наблюдения? Какие преимущества и ограничения у этого подхода? — В своих работах мы комбинируем эти методы. На острове Тонкий, где базируется наш лагерь и где находится туристическая тропа к залежке нерпы, мы проводим визуальные учеты. Но при таких зрительных наблюдениях мы не учитываем тех животных, которые в момент исследования находятся под водой. Кроме того, архипелаг Ушканьи острова — это четыре острова, и тюлени залегают не только на острове Тонкий. Поэтому для учета животных на острове Тонкий, а также еще на двух островах — Долгий и Круглый — мы применяем и дроны. Пешие учеты на островах Долгий и Круглый проводить затруднительно: берег не везде проходим, плюс для проведения учетов нужно было бы три раза в день отправляться туда на шумной лодке, что дополнительно пугало бы залегающих нерп. — Как пешие походы по острову Тонкий дополняют данные, полученные с дронов? Возможны ли расхождения в подсчетах? — Они позволяют нам точнее посчитать животных, а также отмечать внешне заметные параметры: линька, шрамы или повреждения у животных. Такие визуальные учеты во время полевых работ мы проводим три раза в день, что позволяет нам оценивать также изменения количества залегающих животных в течение суток, чтобы выявить, в какие часы нерпы предпочитают отдыхать, а в какие — плавать. Расхождения в данных имеются, потому что при визуальных учетах мы не учитываем нерп под водой, а при учетах с дрона иногда хуже видим нерп на камнях: чтобы не пугать животных, летать приходится на большой высоте. Но объединение этих методов дает нам результаты, более приближенные к реальности. — Почему остров Большой Ушканий не был включен в облеты? Как это могло повлиять на общую оценку численности нерп? — Мы пользуемся небольшими дронами с длительностью полета до 30 минут при несильном ветре и высокой температуре воздуха. Остров Большой Ушканий находится на удалении от трех малых Ушканьих островов, и времени работы нашего дрона не хватает для полноценного облета этого острова. Да, скорее всего, мы не учитываем нерп, залегающих около острова Большой Ушканий. Но, согласно нашим наблюдениям с судна и информации Федерального государственного бюджетного учреждения «Заповедное Подлеморье», около этого острова нет большого количества нерп по сравнению с остальными островами. — Как ученые оценивают состояние здоровья нерп (наличие травм, линьку)? Какие выводы можно сделать на основе этих данных? — Наличие травм и линьку мы оцениваем визуально во время пеших учетов. Линяющая шерсть у байкальских нерп рыжеватая, как выцветшая, и ее очень хорошо видно на фоне перелинявших сереньких животных. Травмы также видно визуально: чаще всего у нерп встречаются травмы глаз, передних ласт, нередкими бывают и шрамы на теле. По нашим данным, доля и линяющих, и травмированных животных на острове Тонкий невелика. Линька — это нормальный процесс, и ежегодно у некоторых животных она может затянуться вплоть до июня-июля, ничего страшного в этом нет. Травмы — это тоже, к сожалению, часть жизни нерп: они могли получить их и в драках друг с другом. Особое внимание мы обращаем на травмы антропогенного характера — например, заметные шрамы от лодочных винтов. К счастью, пока что на островах их мы почти не встречаем, но необходимо наблюдать, чтобы их количество не увеличивалось. — Какие долгосрочные последствия для популяции могут иметь периодические всплески стресса у нерп? — Если говорить про стресс в понимании «беспокойство, напряжение организма», то, конечно, он ни для кого не проходит даром, даже для нерп. Но, если копнуть глубже, стресс возникает из-за чего-то. Если нерпа испытывает стресс от отсутствия еды, то последствиями такого стресса будут и последствия голода. Если стресс заключается в недостатке отдыха из-за отсутствия мест залегания, то будут все последствия отсутствия восстановления организма вплоть до ослабления иммунитета, неправильной выработки гормонов и ферментов или, например, снижения когнитивных способностей. — Как раннее таяние льдов и массовая гибель нерп в прошлом могли повлиять на их стрессоустойчивость? — Здесь надо уточнять: про какое раннее таяние льдов мы говорим, про какую массовую гибель нерп? Если имеется в виду менее холодная зима, которая периодически случается на Байкале, то последствия такой зимы будут следующими. Лед нерпе необходим зимой для рождения и выкармливания потомства, новых спариваний, отдыха и начала линьки. Если лед держится меньше по времени, чем обычно, это может привести к неполному выкармливанию детенышей и недостатку отдыха у животных. Слабый лед может чаще ломаться, что приводит к разлучению пары мать—детеныш. Малое количество льда заставляет нерп больше скучиваться, то есть объединяться в плотные группы. Это может привести к широкой передаче различных заболеваний — как у человека в период пандемии, помните? Было важно держать дистанцию. Массовая гибель нерп, которая случалась несколько раз в прошлом, приводят прежде всего к локальному падению численности популяции. — Почему на острове Тонкий теперь меньше нерп, чем на других островах, вопреки прежним данным? Какие экологические или антропогенные факторы могли привести к такому перераспределению? — Скорее всего, говорить о перераспределении нерп не приходится. Вряд ли на острове Тонкий стало меньше нерп: раньше регулярные наблюдения на других островах просто не проводились. — Какие меры могли бы снизить беспокойство нерп со стороны туристов и судоходства? Эффективны ли существующие ограничения? — Наши наблюдения на островах показывают, что наибольшее беспокойство нерпам причиняют лодки и суда, которые своим шумом спугивают тюленей с залежек. Чаще всего это проплывающие мимо люди — не туристические группы, которые организованно приезжают на архипелаг. Необходимо повышать осведомленность населения, чтобы при движении рядом с островами они снижали скорость и шум мотора. Туристическая деятельность на островах проходит под строгим контролем сотрудников «Заповедного Подлеморья» и, судя по нашим наблюдениям, большого беспокойства нерпам не причиняет. На острове Тонкий обустроена специальная стена, из-за которой туристы наблюдают за тюленями, оставаясь незаметными для животных. — Как частные фонды (например, фонд «Озеро Байкал») способствуют сохранению нерп? — Для того чтобы сохранять — надо изучать. В 2018 году фонд «Озеро Байкал» инициировал создание программы исследований байкальской нерпы и среды ее обитания и с тех пор является постоянным партнером программы при поддержке фонда «Мир вокруг тебя» компании Siberian Wellness и других частных доноров. Кроме того, фонд проводит огромную просветительскую работу с населением: в 2019 году провел большую кампанию «Год байкальской нерпы» с выездами в школы и созданием онлайн-урока по нерпе. Также фонд работает и со взрослой аудиторией — при его поддержке появляются публикации о бережном отношении к животному, а в этом году удалось снять первый в России научно-популярный фильм о байкальской нерпе «Нерпа и человек», где мы выступили приглашенными экспертами—героями фильма. Но главное — фонд привлекает недостающие ресурсы для исследования тюленя и делает это на регулярной основе. — Какие еще угрозы кроме туризма могут влиять на популяцию байкальской нерпы? — Наиболее сильно изменение климата. Как я говорила выше, лед критически важен для байкальской нерпы. А в последние годы мы наблюдаем сокращение длительности существования ледового покрова и степени развития льда. Зимой 2024–2025 года это было особенно заметно: зима во многих регионах России была теплой и малоснежной, а на Байкале выезд машин на лед был разрешен рекордно короткое время. Локальны ли такие изменения или это тенденция — покажет время. Загрязнение воды тоже оказывает существенное влияние. Нерпа замыкает пищевые цепочки Байкала, является потребителем высшего порядка. Поэтому, если загрязняющие вещества попадают в экосистему озера, они будут накапливаться при продвижении по пищевой цепочке и нерпа накопит наибольшее их количество. — Какие новые технологии помимо дронов могли бы улучшить мониторинг нерп? — В настоящее время в открытом доступе отсутствуют расшифрованные карты ледового покрова Байкала. Такие карты есть для Арктики и Антарктики, но их нет для внутренних водоемов России. Существуют спутниковые снимки, но, чтобы определять по ним характеристики льда, например его тип, сплоченность, нужны узкоспециализированные эксперты, которых, к сожалению, нет в нашей команде. Хорошо было бы ставить на животных более усовершенствованные спутниковые передатчики, которые измеряют глубину погружений, процент времени, которое нерпа проводит в воде и над водой. Но в России пока таких не производят. — Почему программа рассчитана именно на 2020–2025 годы? Будет ли она продолжена и какие ключевые вопросы останутся нерешенными? — Любой программе лучше не быть бесконечной по времени: нужны конкретные сроки, к которым будут оценены полученные результаты и скорректированы дальнейшие шаги. Конечно же, мы планируем продолжить работы по программе и сформировать новую, на 2026–2031 год, с учетом тех вопросов, которые останутся нерешенными по результатам экспедиции 2025 года. — Как данные этой экспедиции могут повлиять на природоохранные решения на государственном уровне? — Природоохранные структуры регулярно обращаются к ученым по конкретным вопросам. Например, в 2024 году, когда встал вопрос о необходимости промышленного отстрела нерп, на базе Института проблем экологии и эволюции РАН имени А. Н. Северцова было проведено совместное заседание научного совета РАН по проблемам экологии биологических систем и научного совета СО РАН по проблемам озера Байкал, где все специалисты по байкальской нерпе высказали свое мнение по этому вопросу и сформировали резолюцию, рекомендуя отказаться от данной идеи. В 2025 году мы планируем продолжить исследование туристического воздействия на байкальских нерп. Результатом изысканий должна стать разработка специальных правил для туристов — о том, как наблюдать за байкальской нерпой корректно и комфортно. Эту задачу мы намерены реализовать совместно с экспертами из Федерального государственного бюджетного учреждения «Заповедное Подлеморье» при поддержке фонда «Озеро Байкал». Мария Грибова

Горюнова С.В. Предлагаем вашему вниманию дневниковые записи, сделанные в 1941-1943 гг. младшим научным сотрудником Института микробиологии АН СССР, к.б.н. Софьей Васильевной Горюновой (1907 г.р.). В них рассказывается история ученых, оставшихся в Москве, в то время как большинство сотрудников уехали в эвакуацию. 1936 г. Экспедиция. Институт Н.И. Вавилова Горюнова С.В. Дневниковые записи 1941-1943 гг. в авторской редакции При дневных тревогах в институтах, кроме дежурных на постах, все спускались в цокольный этаж, где размещались библиотека и читальный зал Отделения биологических наук (туда, где и сейчас располагается наша библиотека). Битцевский С.-Х. техникум семеноводства Горюнова С.В. 1928 г. Массовая маскировочная раскраска зданий сильно изменила привычный внешний облик Москвы. Часто вместо одного на ваших глазах оказывались два разных дома, совсем не похожих друг на друга. Или в их сплошном ряду появлялись пустоты, которые вы раньше не замечали.      Заводы, фабрики и учреждения, в том числе и наши Институты, всё больше и больше посылали людей, преимущественно молодых женщин, на трудовой фронт — для сооружения оборонительных укреплений Можайской линии и Московский зоны обороны. К началу октября на оборонительные работы Москва направила около 300 тысяч человек. Битцевский С.-Х. техникум семеноводства Горюнова С.В. групповая фото На многих бульварах, скверах и даже больших пустырях появились первые — никогда нами ранее невиданные и даже неслыханные — аэростаты и при них девушки в военной форме. Где-то в начале или середине сентября при райкомах партии из членов партии и комсомольцев спешно формировалось московское ополчение. Мы с грустью простились с нашими бывшими комсомольцами, только что вступившими в партию молодыми учёными, подававшими, как тогда говорили, надежду: Петей Колесниковым из Института Биохимии и Костей Овчаровым из Института Физиологии, Я. Худяковым (ИНМИ), Патрушевым и Кушнером (ИГЕН), Катунским (ИФР), Садовым (ИМЖ) и многими другими, которых проводили на фронт в первые дни войны. (Сейчас о судьбе некоторых из них вы можете  прочитать  на сайте Института проблем экологии и эволюции им. А.Н. Северцова РАН). В кабинете Горюнова С.В. Москва была на военном положении! Круглосуточно работали эвакопункты по отправке вглубь страны женщин с детьми и престарелых. Директор института Исаченко. Перед 1941 годом. Горюнова С.В. 2 На Большой Калужской улице иногда стали встречаться не спеша проходившие по ней стада коров и овец, которые с западной стороны «своим ходом» эвакуировались куда-то на восток. В отделе. С сотрудниками Горюнова С.В. С начала постоянных воздушных тревог характеры сотрудников Института стали заметно меняться. Некоторые буквально испытывали психическое потрясение и должны были срочно покинуть Москву. Другие, отнюдь не являясь в мирное время не только храбрецами, но даже имевшие робкий характер, например, А.Г. Мельникова (кандидат наук, старший научный сотрудник лаборатории члена-корреспондента А.Н. Буткевича) – оказались стойкими, мужественными бойцами в группах гражданской самообороны, выстаивая при бомбёжках на своих постах, на крышах или во дворе, под крохотным деревянным зонтиком, всю длинную ночную тревогу. Директор института Исаченко. Перед 1941 годом. Горюнова С.В. В Президиуме Академии наук (СССР) с августа шла отправка престарелых и немощных академиков и членов-корреспондентов с их семьями в Среднюю Азию, на курорт, в Боровое. Непрерывно продолжалась и эвакуация женщин с детьми научных сотрудников (или членов семьи). Так Громыко, Рукина, Гаркина и некоторые другие наши работники уехали на Урал. Наш дом на Миусской В сентябре начали готовиться к отъезду в Куйбышев все московские институты Биологического отделения наук. Мы старательно упаковывали книги, рукописи и научные дневники, приборы, реактивы и лабораторную посуду. Руководитель экпедиции на научном корабле Витязь Горюнова С.В. Осень в том, 1941 году, наступила очень рано и была сырая и холодная. Буквально с первых чисел октября пошли почти беспрерывные дожди, иногда со снегом. Чувствовалось, что будет суровая зима. В Москве повсюду был объявлен сбор теплых вещей для армии. У себя в Институте мы тоже старались собрать всего побольше. Люди охотно несли свои свитеры, меховые шапки-ушанки, кто мог – зимнее мужское белье, валенки. И уж почти каждый нашел у себя варежки или теплые шерстяные носки. Всё аккуратно подсчитывалось и складировалось в комнате научного сотрудника Крисса. Руководитель экпедиции на научном корабле Витязь Горюнова С.В. В Институте народу оставалось всё меньше и меньше. Трудности военного времени нарастали. Где-то в середине первой декады октября вдруг прошёл тревожный слух, что немцы приближаются к Москве и, кажется, уже заняли Яхрому. И будто бы на заводах уже организуются вооруженные дружины. Так ли? Почему-то именно эти первые три недели московского октября утонули в таинственной информационной мгле. Но, видимо, всё-таки что-то очень большое и важное произошло? Вплотную придвинулась историческая, на мой взгляд, дата – 16 октября 1941 г.! Как и всегда, я в этот день приехала в Институт на работу вовремя, т.е. к 10-ти часам. Тем не менее, меня там уже поджидал наш заместитель директора по научной части М.Н. Мейсель, который в те дни заменял директора. Горюнова С.В. в Подлипках Поскольку я была биохимиком и в нашей лаборатории тогда, в отличие от всех других, был, практически единственный в Институте, хорошо работающий вытяжной шкаф, – я получила от него приказ об уничтожении (путем сожжения) всех личных дел и переписки Института. Огромная кипа папок уже находилась в моей комнате. Сжечь и все под небольшой тягой (всё-таки в прошлом это был кабинет проф. Кизеля и в один день?!) было делом нелёгким. И я, с одной стороны, по какому-то наитию — пользуясь общим хаосом, в котором пребывал все последние дни Институт, сама освободила себя от большей части этого сложного и неблагородного труда, обежав все лаборатории и предложив людям выбрать из этой кучи свои бумажки (многие из них потом так были мне благодарны за эту «инициативу»). В самом деле, кто лучше самих владельцев может хранить их документы? А сжечь их, если понадобится, они успеют и сами?! Но часть общих дел и переписку – правда, весьма ординарную (ведь в те времена в наших, таких маленьких против теперешних институтов, еще ничего секретного не было) – мне всё-таки пришлось уничтожить. Жгла я весь день. Правда, иногда отвлекалась на разговоры и всякие другие дела – благо начальство не проверяло меня. Но всё-таки получилось так, что я из Института, по-видимому, ушла последней. А поскольку наша лаборатория была второй от входа, то, убегая, я даже не оглянулась назад. Наутро, как и всегда, ни о чём не подозревая, я быстро собралась и помчалась в свой институт. По дороге меня, правда, несколько удивили улицы Москвы. Мне показалось, что они почему-то больше обычного заполнены народом. Но… может быть, просто так показалось? Откуда в такое время могли взяться свободные люди?             Однако войдя в Институт, я обомлела!     Картина, которая предстала передо мной, без натяжки могла быть названа «мамаевым побоищем»! Все двери — настежь. В канцелярии и бухгалтерии — открытые, пустые сейфы. (В канцелярии в сейфе Сондак хранил драгоценные металлы: платиновую  проволоку для посевов тигля и чашечки). В канцелярии — только что полученная из банка заработная плата для сотрудников. В препараторской — масса битой посуды и мусора. Из небольшой лаборатории Крисса исчезли все тёплые вещи, которые мы всем коллективом так добросовестно собирали для армии. Ну и, конечно, разбросанное кругом, упакованное в ящики и сложенное в кучи, имущество Института!             А главное – никого кругом! Я одна!  Побродив по этому странному пепелищу, еще вчера бывшему нашим институтом, я вновь вернулась в свою лабораторию, и в великом душевном смятении и недоумении присела в кресло перед кизелевским столом. Сколько я в нём просидела: час или два – не помню! Но вдруг дверь приоткрылась и в образовавшуюся щель всунулась чья-то чужая курносая физиономия. А весёлый молодой голос спросил: «Ты кто?»  Я ответила: «А вам чего здесь надо?» Посетителем оказался молоденький солдатик. Нисколько не обиженный моей неприветливостью, он протиснулся в дверь и повёл со мной дружеский разговор, поведал о том, что сегодня с утра на Большой Калужской улице и даже дальше за заставой все официальные здания пустые. А он с товарищами, которые к этому времени должны уже оказаться рядом с ним, только что побывали в ВЦСПС, где также все двери настежь, а часы и многие другие ценные вещи, которыми профсоюзы обычно награждали ударников, разбросаны по столам как попало. Они же, т.е. мои новые знакомые, сейчас несут патрульную службу по охране этого брошенного государственного имущества, в том числе и нашего академического и прибыли занять посты. Однако, этот наш доверительный разговор внезапно прервался очередной дневной тревогой. Мои новые знакомые поспешили к своему командиру, а я уже по привычке спустилась в цокольный этаж. И… О, радость! Еще не дойдя до библиотеки, а только через стеклянные двери, я увидела там народ. Да еще какой! Среди прочих – своих старых знакомых биохимиков: А.Л. Курсанова, бессменного (при Опарине) учёного секретаря Института Биохимии Н.Н. Дьячкова, и свою однокашницу по университету Нину Крюкову. Они, увидев меня, тоже очень удивились. А Андрей Львович Курсанов с неподдельным изумлением воскликнул: «Соня, а вы тоже здесь?» Я, и на этот раз все еще ничего не подозревая, смеясь, ответила: «Конечно, и я тоже здесь!» Горюнова С.В. со своим отделом Дальше завязалась какая-то легкая и далёкая от текущих событий, непринужденная беседа. А затем прозвучал «отбой». Тревога оказалась ложной, то есть самолёты немцев на сей раз в Москву не прорвались. И мы все вместе, гурьбой вывалились на улицу, чтобы поскорей разлететься по своим местам. Между прочим, когда выходили из здания, я обратила внимание на то, что наша вахта, как и накануне, была на своих служебных постах, и никаких солдат в здании уже не было. По дороге домой меня вновь поразило обилие на московских улицах свободного народа. Точно в праздничные дни. Причем довольно оживленного, скорее даже. Оказывается, в это знаменитое 16 октября 1941 года, когда эшелоны с правительственными учреждениями готовились покинуть или уже покинули Москву, в городе началась паника (!!). И что поразительно — бежала исключительно «партийная элита».  Естественно, в первую очередь те, которые имели в своем распоряжении машины или иные средства передвижения. Награждение Горюновой С.В. Правда, около девяти часов вечера 18 октября, по радио уже был передан строжайший указ о немедленном возвращении всех, покинувших свои посты. Но, несмотря на это, ситуация в столице сложилась потрясающая! 19 октября я, как всегда, отправилась в институт, но там была уже иная обстановка. Постепенно в течение дня собралось около двух десятков сотрудников, не успевших уехать. Среди них были М.Н. Мейсель, заместитель директора по научной части, старшие научные сотрудники, кандидаты наук — Е.Н. Одинцова, П.А. Агатов, А.А. Егорова и Е.Н. Мишустин — единственный среди нас профессор. Мы все опять, по приказу Мейселя, приступили к упаковке оборудования, реактивов, материалов и т.д. Недели через две были получены и 2 товарных вагона. Мейсель вывесил список эвакуировавшихся. В него не вошли сотрудники Буткевича и Исаченко, группы Мишустина и Агатова, и некоторых другие — в том числе и я. Этот отказ Мейсель мотивировал тем, что у меня родители очень преклонного возраста и не выдержат трудной дороги. Что он говорил другим – не знаю. Итак, я осталась с двумя старыми людьми и 18-летней сестрой Ириной, при 25 рублях отцовской пенсии. Награды Горюновой С.В. В тот же момент у меня не было ни денег, ни перспектив на получение какой-либо работы: закрывалось всё, что только можно было закрыть! Вот тут-то и начала действовать русская поговорка: «Человек познается в беде». Так, неожиданную заботу о нас, обо всех нас, оставшихся, проявил Е.Н. Мишустин. Будучи человеком недюжинной энергии и предприимчивости, он где-то отыскал мастерскую, где можно было клеить противогазы для армии. Сам он устроился бригадиром, а нас всех записал в члены бригады. Но и тут получилась осечка. Неожиданно пришло указание Президиума АН СССР «о немедленной эвакуации сотрудников, имеющих ученые степени». Меня неожиданно спасла, мало знавшая меня тогда, ближайший помощник и сотрудница нашего директора (Б.Л. Исаченко) – А.А. Егорова. Оказалось, что она как специалист по водной микробиологии получила военную тематику, связанную с анализами питьевой воды и поэтому остается в Москве. (Я до сих пор ей благодарна за это. Да и не только за это. Сколько еще потом она дала мне мудрых и добрых советов и научила не только понимать, но и хранить то ценное, что дается нам наукой и культурой). Она-то и ходатайствовала перед директором обо мне. Вскоре пришёл приказ о том, что меня оставляют в Москве в качестве уполномоченного Института, т.е. хранителя его здания и оставшегося имущества. Такие уполномоченные появились и в других Институтах. Одновременно мы входили и в группу гражданской самообороны. Президиум наблюдал за нашей деятельностью. Награды Горюновой С.В. Через неделю или две Институты отделения постепенно стали заполняться воинскими частями. Внизу, на первом этаже, в Институте Палеонтологии расположилась рота разведки. Напротив – в Институте морфологии животных – химическая рота. У нас на втором этаже все лаборатории Института генетики и половину помещений нашего института заняла ремонтная часть. Как жила химическая рота – не имею представления. Но разведчики запомнились надолго. Это были рослые, здоровые, все как на подбор, молодые парни охотники из Сибири и бывшие заключенные. И в разведке, может быть, даже незаменимые. Ну а как добавок к ним – мальчишки – любители острых ощущений и романтики. Поражал и их командир капитан по фамилии Сугаренко. Очень подвижный и деятельный человек лет 40-45. Свою роту он буквально обожал и ухаживал за каждым. Из наших институтов он собирал для них всё, что только можно: и не сданные тёплые вещи, и спортивные лыжи, и всё другое, что могло быть полезным. Кормить старался  как только было возможно. А они, особенно в темные ноябрьские и декабрьские дни, прямо от нас, уже в белых маскхалатах, группами или поодиночке, отправлялись на задание. (Ведь немецкий десант где-то в конце октября высадился в Филях. Можайское и Волоколамское направления фронтов ежедневно фигурировали во всех сводках. Москва была на осадном положении). А когда возвращались живыми и целыми, то по старой русской традиции, выпив по «чарке» водки, веселились и у себя в казарме стреляли в потолок. Не знаю только, какими патронами? Награды Горюновой С.В. Наша же ремонтная рота ремонтировала прямо с хода, т.е. с фронтовой линии, покалеченные машины – благо академический гараж находился рядом (Б. Калужская, 31). Иногда в машинах были и пулемёты, и другое оружие, которое складывалось в комнате их младшего комсостава (в нашей канцелярии). Горюнова С.В. Руководитель экспедиции. Водитель въехал в стоящий автобус. Многие месяцы лечения. Как помнят все — теперь уже старожилы — зима 1941-1942 гг. была на редкость долгая и очень суровая. Морозы доходили до 25-30 градусов, причем не было оттепелей. Весна пришла где-то в середине мая и была более чем прохладная, как потом и всё лето. А тут еще вышла заминка с электричеством, и в январе (1942 г.) в нашем здании стали лопаться трубы парового отопления.  Ведь тогда теплоцентраль была ещё так маломощна, что на её долю обслуживания приходились какие-то сотые, а может быть даже тысячные доли процента. Москва вся отапливалась бесчисленным количеством индивидуальных котельных, работающих на угле, а горячая вода подавалась в верхние этажи при помощи электрических моторов. Горюнова С.В. Руководитель экспедиции. Водитель въехал в стоящий автобус. Многие месяцы лечения. Очень трудна была эта зима для всех нас и своими бесчисленными тревогами. Одна – дежурная или постоянная: с шести вечера до шести утра. И кратковременные, не регламентированные по времени, дневные тревоги. Последние особенно досаждали тем, что совсем сбивали и без того тревожный ритм нашей жизни. Например, стоим в очереди за хлебом. Стоим час – два. И вдруг загудели сирены, магазин закрывается. Мы прячемся в ближайшие к нему бомбоубежища. После отбоя встаем в очередь вновь. И опять тревога. А ведь дома хлеба ждут! 1961 г. Кисловодск Горюнова С.В. Бесценную помощь тогда оказала москвичам выданная, не знаю по чьей инициативе, в конце октября или в ноябре, на каждого члена семьи, пшеничная мука. Без неё всё могло бы обернуться иначе. К весне стало полегче. Бомбёжек не было, хотя тревоги и бывали, но как говорили тогда – «ложными». Немецкие самолёты летали уже за Москву, к Горькому. Но линия фронта всё-таки была еще очень близка к Москве – только в ста или немногим больше километров. Горюнова С.В. на празднике в отделе В первой половине мая мы все получили землю под огороды. Участки сотрудников Академии Наук занимали площадь близ современного здания универмага «Москва», на которой ныне по Ленинскому проспекту (в глубине) расположены: поликлиника и больница АН СССР (дом 50 а), рядом с ней родильный дом и другие, прилегающие к ним здания, а также Дворец пионеров.    Ведь тогда, по еще Калужскому шоссе, кроме деревушки, в этой части проспекта высились только два больших здания: ВЦСПС и, почти напротив, Институт Фунгицидов и Пестицидов. Из здания Отделения биологических наук как-то незаметно ушли и воинские части. У нас вместо них, и в те же лаборатории, временно вселились сотрудники из разбомбленного в Китай-городе академического института «Физиологии человека». Директором его тогда была единственная у нас в стране женщина-академик Лина Соломоновна Штерн.  В другой пустой половине одну из комнат заняла А.А. Егорова со своей лаборанткой Л.В. Ярмолюк. Таким образом, из нас троих уже получился маленький коллектив. Жизнь постепенно налаживалась, хотя «ложные» тревоги, а потому и дежурства членов группы самозащиты продолжались.  В связи с этим не могу не сказать здесь и о том, что в Москве, в это тяжелейшее время первых двух лет войны с фашистской Германией как-то необычайно сплотили всех в ней оставшихся, т.е. уровень морального состояния москвичей был очень высок. Достаточно только напомнить о том, что в самые тяжелые месяцы осадного положения, во время тревог, большинство квартир оставались незапертыми. Так как опыт первых дней бомбёжек показал, что воздушная волна, не имея преград, меньше наносит разрушений. В крайнем случае, распахивались окна и двери. И вот при таком соблазне – в городе не было грабежей! Горюнова С.В. вручение грамот Но время шло, и всё входило в своё русло. К осени 1943 года в Москве стало совсем спокойно. Вернулись из эвакуации и все институты. После первых месяцев суеты размещения сотрудников по лабораториям, распаковка и установка оборудования, налаживания чёткой работы препараторской и других подсобных служб, в институте, наконец-то, почувствовался привычный ритм работы коллектива. Дневниковые записи предоставлены  внуком Горюновой, Чавчанидзе Андро Джемаловичем.

Фото: JeLuF Орнитологи по итогам первого этапа проекта по сохранению журавля-красавки (Antropoides virgo) зафиксировали на Астраханском правобережье лишь единицы пар внесенных в Красную книгу РФ птиц. Причинами снижения численности вида являются долговременная засуха и браконьерство на путях миграции. Результаты первого этапа проекта по сохранению журавля-красавки подвели орнитологи Института проблем экологии и эволюции им. А.Н. Северцева РАН (ИПЭЭ РАН), фонда "Природа и люди" и фонда "Мир вокруг тебя" компании SiberianWellness. В апреле орнитологи исследовали места гнездования журавлей-красавок на Астраханском правобережье в Черноярском, Енотаевском и Наримановском районах Астраханской области. Ученые встретили только две пары гнездящихся журавлей, а о нескольких увиденных парах им сообщили местные жители. Результаты подтверждают — журавль-красавка, занесенный в Красную книгу РФ, исчезает в европейской части России пугающими темпами. Орнитолог, участник экспедиции, заведующий лабораторией сохранения биоразнообразия и использования биоресурсов ИПЭЭ РАН Валентин Ильяшенко уверен, что если к изменению климата или сельского хозяйства красавки смогли бы адаптироваться, как уже было в прошлом веке, то именно охота в Саудовской Аравии влияет на популяции очень сильно. "Ежегодно добывают не меньше тысячи красавок за сезон", — констатировал ученый. По его словам, фермеры Астраханской области с пониманием относятся к просьбе ученых устанавливать низкие поилки, которыми, помимо ягнят, пользуются и журавли-красавки. По итогам первого этапа экспедиции специалисты также отметили большое количество пластиковой пленки рядом с участками бахчи, особенно у каналов, идущих от Волги в Черноярском районе на границе с Волгоградом. Многие участки загрязнены пластиковыми отходами. До конца осени орнитологи планируют исследовать места гнездования журавлей-красавок в Саратовской и Волгоградской областях, Калмыкии и Дагестане.