Интервью с директором Института проблем экологии и эволюции им. А.Н. Северцова РАН, лауреатом Демидовской премии в номинации "Биология" Вячеславом Владимировичем Рожновым для газеты "Наука Урала".
Демидовского лауреата в номинации «биология» академика В.В. Рожнова, директора Института проблем экологии и эволюции им. А.Н. Северцова РАН, застать в Москве не так легко: несмотря на занятость административными делами, он много времени проводит в экспедициях. Известный российский териолог (териология — наука о млекопитающих), специалист в области экологии и поведения животных, один из авторов Национальной стратегии сохранения биоразнообразия России, Вячеслав Владимирович внес выдающийся вклад в изучение, сохранение и восстановление особо редких животных, в том числе амурского тигра, дальневосточного леопарда, снежного барса, белого медведя.
Мы поговорили с лауреатом о его пионерских исследованиях, а также на традиционные «демидовские» темы.
— Уважаемый Вячеслав Владимирович, что для вас значит Демидовская премия?
— Это одна из наиболее престижных негосударственных научных наград России, а для меня она ценна еще и тем, что ее были удостоены мои уважаемые коллеги, специалисты в области общей биологии: академики В.Е. Соколов, В.Н. Большаков, Ю.Н. Журавлев. Владимир Евгеньевич Соколов был моим учителем, директором Института проблем экологии и эволюции им. А.Н. Северцова РАН, а также первым президентом Териологического общества при РАН. После его ухода из жизни президентом общества стал Владимир Николаевич Большаков, а сейчас его возглавляю я. Таким образом все президенты Териологического общества стали демидовскими лауреатами.
— Расскажите, пожалуйста, о своей семье и о том, как пришли в науку.
— Мой отец Владимир Михайлович — коренной москвич, участник Великой Отечественной войны. На фронте он был сапером, три раза ранен. Мама Евдокия Прокопьевна родом из Саратовской области, приехала в Москву в 1930-е годы, во время войны трудилась в тылу, рыла окопы. Встретились родители уже в мирное время, брат Сергей родился в 1948 году, я в 1951-м. Папа много занимался с нами, поощрял стремление к знаниям. К сожалению, он очень рано умер, у него были пробиты легкие, развился туберкулез. Мой старший брат Сергей с детства увлекался палеонтологий, окончил специальную геологическую школу и поступил на геологический факультет МГУ. Я тоже искал вместе с ним разные окаменелости, а когда я окончил девятый класс, Сергей договорился, чтобы меня взяли в геологическую экспедицию в Казахстан, я работал там камнедробильшиком. Но по возвращении понял, что хочу заниматься гидробиологией, стал готовиться к поступлению на биофак МГУ. С первого раза пройти конкурс не удалось, но была возможность поступить в Московскую сельскохозяйственную академию им. К.А. Тимирязева. Я рассчитывал проучиться там год, а потом снова пытаться поступать в МГУ. В Тимирязевке тогда впервые набирали группу ихтиологов, куда я и попал. У нас сложилась хорошая команда, я подружился с однокурсниками, да так и остался в академии. Там был замечательный профессор-зоолог Борис Александрович Кузнецов, благодаря которому я переключился с гидробиологии на териологию. Кстати, он был учителем и Владимира Евгеньевича Соколова, много лет возглавлявшего институт, в котором я работаю. У нас ежегодно проходят Соколовские чтения в день его рождения, в них принимают участие вдова Владимира Евгеньевича Светлана Михайловна, ездившая вместе с ним в экспедиции, а также дочь Наталья Владимировна и внук Евгений. А в те годы, о которых мы говорим, Борис Александрович Кузнецов и Владимир Евгеньевич Соколов приобщили меня к науке, которой я сейчас занимаюсь. Собственно Борис Александрович и направил меня после окончания Тимирязевской академии в Институт проблем экологии и эволюции, к Соколову.
— Какая тематика вас тогда интересовала?
— Я хотел изучать поведение животных. В то время Владимир Евгеньевич подыскивал место, где можно было бы создать базу для исследования поведения млекопитающих. Вместе с коллегами я стал создавать такую базу. Нам выделили землю в Черноголовке, в течение лета мы построили домики на двух лесных опушках и начали работу. Меня интересовали хищные млекопитающие, прежде всего куньи. К этому большому семейству помимо куниц относятся норки, выдры, барсуки, хорьки и многие другие хищники. У меня была дипломная работа по американской норке. В.Е. Соколов предложил мне изучать хемокоммуникацию куньих, на тот момент она была мало исследована.
— Поясните, пожалуйста, что такое хемокоммуникация?
— Хемокоммуникация — это общение животных с помощью химических сигналов, проще говоря, на языке запахов. Она может быть прямой или опосредованной, когда животное отделяет от себя запаховую метку и «размножает» свой образ, заменяя себя «запаховым дубликатом». Традиционно считалось, что млекопитающие оставляют запаховые метки, чтобы установить границы своей территории. Это и мочевые метки, и выделения (секреты) различных желез. У куньих, кстати, хорошо развиты такие железы. Мы построили вольеры для животных, изучали источники разных запахов, ставили эксперименты, чтобы понять, какую информацию несут запаховые метки. Выяснилось, что животные прекрасно различают эти метки, получая «сведения» не только о виде и поле того, кто ее оставил, но и о его индивидуальных особенностях. Анализируя результаты наших исследований, мы пришли к выводу, что млекопитающие оставляют запаховые сигналы не только и не столько для того, чтобы разграничить свои территории. Уже тогда появились работы, из которых следовало, что участки отдельных особей часто перекрываются. И у нас возникла идея, что запаховые метки животные оставляют, чтобы снизить вероятность прямых контактов, прямой коммуникации, а значит, уровень агрессивности. Они общаются опосредованно, что снижает вероятность возникновения агрессии, когда, к примеру, два самца встречаются «лицом к лицу». Если же особям надо встретиться «очно», например, самцу и самке, чтобы произвести потомство, им тоже помогают запаховые метки. В сообществах животных очень сложные социальная структура и характер отношений, они все между собой знакомы, по запаху знают друг друга «в лицо». Исследованию маркировочного поведения млекопитающих и их опосредованной коммуникации посвящены мои кандидатская и докторская диссертации.
— А как вы перешли от изучения мелких хищных млекопитающих, куньих, к проектам сохранения и восстановления популяций тигров и других крупных хищников? Как хищники «выросли» от норки до тигра?
— В самом конце 2007 года группу наших ученых — президента РАН академика Ю.С. Осипова, директора нашего института академика Д.С. Павлова и меня, недавно занявшего пост замдиректора, — пригласили в Кремль, где состоялась встреча с президентом России Владимиром Путиным и Сергеем Шойгу, тогда главой МЧС России. В начале 2000-х годов мы разработали Национальную стратегию сохранения биоразнообразия России. Владимир Владимирович предложил нам подготовить проект сохранения редких и находящихся под угрозой исчезновения видов животных, в частности, амурского тигра. Нам была обещана необходимая финансовая поддержка при условии, что проект будет мирового уровня. Ю.С. Осипов подписал распоряжение о создании Постоянно действующей экспедиции РАН по изучению животных Красной книги Российской Федерации и других особо важных животных фауны России. Мы очень серьезно подготовились к работе, привлекли коллег разных специальностей и отправились в Приморский край, в Уссурийский заповедник Дальневосточного отделения РАН. Началось все с подробного исследования биологии тигра, отслеживания его перемещений, изучения кормовой базы. Причем информацию мы собираем неинвазивными методами, руководствуясь принципом: не навредить здоровью животных и как можно меньше вмешиваться в их жизнь. Гормональный статус можно определить по выделениям хищника. Генетическую информацию мы получаем, изучая ДНК из клеточек пищеварительного тракта, выделенных из помета животного. Для отслеживания перемещений используем спутниковые радиопередатчики, фотоловушки.
Во всех наших делах нам оказывало всемерную поддержку Министерство по чрезвычайным ситуациям. В 2008 году к нам в экспедицию приезжали В.В. Путин и С.К. Шойгу. Владимир Владимирович принимал участие в процедуре обездвиживания тигра и надевания на него ошейника со спутниковым передатчиком.
Используя самые современные методы, в том числе спутниковую телеметрию и молекулярную диагностику, мы получили массу новой, ранее недоступной информации. В наших проектах принимали участие ученые, владеющие методами гормонального и молекулярно-генетического анализа, специалисты по дешифрированию космических снимков, ветеринары. В частности мы провели исследование путей переноса инфекционных заболеваний от домашних животных к диким. Выяснилось, что тигр и леопард подвержены чумке (чуме плотоядных) — опасному вирусному заболеванию, которое может передаваться им от домашних собак.
— Вы разработали стратегии сохранения и восстановления популяций крупных хищников и воплотили их в жизнь. Так была воссоздана группировка амурского тигра в Еврейской автономной и Амурской областях. Уникальная технология реабилитации детенышей крупных хищников и подготовки их для реинтродукции, т.е. возвращения в природу, востребована во многих странах мира. В чем ее особенности?
— Прежде всего в том, что она основана на глубоких фундаментальных исследованиях биологии и поведения тигра. Тигрята могут оказаться сиротами не только по вине человека, но и по естественным причинам. Например, тигрицу может убить бурый медведь. Ну, и, конечно, браконьерство никто не отменял. Мы находили оставшихся без матери тигрят в тайге и помещали их в специально построенный нами реабилитационный центр «Амурский тигр», где их выхаживали и готовили к возвращению в природу. Вернуть в тайгу животных очень нелегко. Их нужно, например, научить охотиться на диких, а не на домашних животных, избегать человека, а не нападать на него. Надо очень хорошо знать возможности пространственного распределения животных и их расселения, экологическую емкость территории, на которой мы предполагаем восстанавливать популяцию. Например, раньше переднеазиатский, или кавказский, леопард жил на Кавказе повсюду. Сейчас там много туристов, увеличилось количество дорог, и прежде чем расселять зверей, нужно смоделировать для этого территорию, определить, сколько их она сможет вместить.
Эффективность нашей технологии реабилитации тигрят подтверждается их успешной адаптацией в дикой природе. Из шести выпущенных нами на волю животных несколько самок уже принесли потомство, и сейчас на территории Еврейской автономной и Амурской областей живет около 20 тигров. Нашей работой заинтересовались китайские коллеги, которые хотели бы восстановить популяцию тигра в провинции Хэйлунзцян. В Харбине, в Хэйлунцзянской академии наук, нам предложили создать совместный центр для решения этой задачи.
— Вы работаете не только с наземными хищниками, но и с морскими млекопитающими. Расскажите, пожалуйста, об этом направлении исследований.
— У нас несколько проектов по изучению морских млекопитающих. Еще в 2008 году при поддержке В.В. Путина, тогда председателя правительства России, мы начали исследования белого кита — белухи. С 2010 года проект поддерживает Русское географическое общество. Владимир Владимирович принимал участие и в этой нашей экспедиции, в 2009 году он прибыл на остров Чкалова в момент выпуска животных на волю.
Мы продолжаем изучать в Российской Арктике белых медведей. Как и белуха, белый медведь может служить индикатором состояния арктических экосистем.
Недавно при поддержке компании «Газпромнефть» мы запустили проект по изучению нарвала — кита, обитающего в самых высоких широтах, вокруг Северного полюса. Это редкое животное занесено в нашу Красную книгу. Любопытно, что у самцов нарвала есть левый бивень длиной 2–3 м и весом до 10 кг. Правый бивень у самцов и оба бивня у самок скрыты в деснах и развиваются редко. Экспедиция ученых нашего института проходила в минувшем году на пароходе, мы располагали также вертолетом для наблюдения за животными сверху, использовали космические снимки. В районе Земли Франца-Иосифа было обнаружено 30 особей нарвалов — самцов и самок с детенышами. По результатам исследований состояния популяции, численности и зон распространения нарвала в Российской Арктике планируется разработать программу сохранения этого вида.
Мы ведем исследования не только в северных, но и в южных широтах. Недавно было подписано соглашение о сотрудничестве России и Казахстана по программе изучения и сохранения каспийского тюленя, популяция которого за последние сто лет катастрофически сократилась. Финансовую поддержку нам оказывает крупная казахстанская нефтедобывающая компания. Осенью минувшего года с Каспийского моря вернулась экспедиция сотрудников нашего института, проводивших сбор материала для генетических, гормональных, инфекционных, токсикологических исследований. Последнее очень актуально, поскольку в Каспийском море происходит разлом тектонических плит, помимо того что там добывают нефть, она еще и сочится из дна, токсины содержатся в морской воде и попадают в ткани животных. Методы исследования у нас, как всегда, щадящие. Например, чтобы обеспечить тюленя спутниковым передатчиком, мы отлавливаем его сачком, фиксируем, осторожно выбриваем мех и прикрепляем прибор с помощью эпоксидного клея. Благодаря этому в течение года, от линьки до линьки, можно отслеживать его перемещения.
... К сожалению, поговорить обо всех проектах академика В.В. Рожнова и его коллег было невозможно, многие темы остались за кадром, например, исследования в области тропической экологии в Российско-Вьетнамском Тропическом научно-исследовательском и технологическом центре. Но совершенно очевидно, что под руководством и при непосредственном участии демидовского лауреата идет огромная работа по сохранению разнообразия животного мира нашей планеты.